Ремесло государя - О`Санчес

Он, видите ли, престолонаследник и не имеет права рисковать Империей и троном. Собственная жизнь престолонаследника, стало быть, сама по себе не стоит ни шиша. Угу. Это для кого как. Самому принцу совершенно иначе видится: и трон, и династия – это все ценности, но намного меньшие, нежели… Хотя… Интересно, сумел бы он пожертвовать своею судьбой, жизнью – ради империи? Надобно обдумать как-нибудь в бессонницу, представить и так, и этак. А в тот злосчастный день ох и тяжко было жить: голова с похмелья трещит, на ребрах синяк от тычка – маркиз Короны локтем ему засветил, то ли спьяну, то ли с умыслом… Чтобы самому вместо принца драться на дуэли, ибо престолонаследнику строжайше это запрещено… Государь не посмотрел, что сыну тяжко с утра, все равно его избил, его, своего наследника, первого принца крови, все придворные это видели. Потом в поместье выслал. Отец вообще лютовал после той дуэли: кого-то там казнил, кого-то выпороть приказал… Легче всех отделались двое: маркиз Короны, вовремя сбежавший в свой кошмарный удел, и незаконнорожденный сводный братец принца, граф Борази Лона, в доме которого и начиналась та злосчастная оргия… Графа-то сначала в железо, в подземелье, вместо западных имперских провинций, куда он был наместником назначен, да только граф неоспоримо сумел доказать по розыску, что был в стельку пьян: свалился под стол задолго до полуночи, нигде больше не ездил и никакой дуэли не видел. Кстати говоря, после событий, когда все обошлось, граф чуть ли не рыдал от обиды на самого себя, казнился-убивался, что пропустил, напившись, все самое забавное и любопытное. Прилюдно пообещал в сердцах, что отныне три года хмельного в рот не возьмет. Надобно будет послать людей к нему в провинцию, проверить, как незваный братец слово держит…

Токугари, не доходя полутора полных шагов упал на одно колено и коснулся правою рукой гладкой паркетной плитки:

– Государыня!

– Что это ты, дружок, сегодня с церемониями ко мне? Батюшка заслал?

– Так точ… Гм… Да, матушка. Дозволь, я сначала тебя обниму?

Государыня императрица вздохнула глубоко-преглубоко и, как всегда, растаяла.

– Обними уж. Если не ты по мне, то я по тебе изо дня в день скучаю, сударь мой сын! Больше, чем по всем младшим отпрыскам, вместе взятым. Все сердце не на месте, все думаю: как он там, что он там… О-о… Простите меня боги! Ты в своем обычае: духами от тебя пахнет, конским потом, по-моему вином…

– Вином??? – Токугари даже попытался высвободить непокрытую голову из цепких матушкиных рук, но безуспешно…

– Стой, не трепыхайся… Может, и не вином, а уж духами точно. Я даже скажу какими. «Серебро Винари». Кто же это у нас такими душится на исходе лета? Уж точно, что не ее Высочество, ибо у моей невестки, при всех ее… особенностях, хороший вкус, а тут… погоди, погоди…

– Ай! Матушка! Ты зачем мне волосы вырываешь? Знаешь, как больно? – Принцу, конечно же, вырванный волосок не причинил ни малейшего беспокойства, но следовало отвлечь матушку от догадок, переключить ее внимание на что-нибудь более мирное, домашнее… – Что ты там выдернула, вражескую магию?

– Нет, просто седой волос. Дожила, называется… Уже у сына…

– Подумаешь! Вон, у графа Веври вообще лысина чуть ли ни в тридцать лет началась. И ничего – счастлив, бодр, любимчик всех на свете дам! А что до вина, то я, после того злосчастного раза, буквально пару раз его отведывал, и уж никак не сегодняшней ночью. Я только что от батюшки, как ты правильно догадалась…

– И что он там? Мириться затеял?

– Матушка! Как ты нас всех насквозь изучила! Именно: он хотел бы навестить тебя в твоих покоях вечером, надеясь, что ты устроишь там ужин и пригласишь его.

Императрица колыхнулась, насколько ей позволил объемистый корсет, и опять глубоко вздохнула.

– Пусть приходит, чего уж там. Я и без него, признаться, соскучилась. Все вы меня позабыли, позабросили…

– Матушка, прости, но это неправда! Я никогда о тебе…

– Овегури Самата. Вот кто такими духами душится! Тебе не стыдно?

Принц неожиданно для себя покраснел и метнул взгляд в сторону фрейлин, похожих на стайку златокрылых мотыльков, те хихикали и перешептывались тут же, в палате, но чуть поодаль, на нижней половине. Конечно, они стояли не близко, в противоположном конце покоев, но наверняка все слышали. Если барон Гарами Самата узнает об этом – а теперь ведь непременно узнает – вместо друга у принца одним тайным врагом станет больше. Он на той неделе уже должен вернуться с восточных рубежей…

– Ты покраснел, мой сын. Это хорошо, это внушает мне надежду, что ты еще не до конца испорчен. Не смотри на фрейлин, они слышат только мой подробный рассказ о выращивании левкоев, уж так я приколдовала для твоего спокойствия, и странно, что ты этого не заметил. Я имею в виду, что магии моей не заметил. С другой стороны, я смерть как не люблю колдовать, годами этого не делаю…

Принц выдохнул и во всю мощь вдохнул, в сердце сразу же вернулись свет и тепло.

– Ага, матушка! Заметишь тут, когда ты колдуешь! Тем более у себя в покоях! Какое счастье, что ты у меня такая искусница! А завтракать будем?

Императрица, довольная искренней похвалой сына, вместо ответа повела десницей, снимая с пространства ткань заклятья, и хлопнула в ладоши. На зов тотчас приблизилась старшая фрейлина ее свиты, юная герцогиня Кусони Баринга.

– Куси, милая! Вели накрывать, на малом столике, для меня и для его Высочества. Мне, проследи нарочно, чтобы поменьше порции подавали, а его Высочеству побольше, вон как исхудал.

– Я исхудал? Впрочем… от переживаний за судьбы Отечества, ни от чего иного. – Принц в упор поглядел на голые плечи фрейлины и перевел взгляд повыше, чтобы зацепиться взглядом за взгляд, но юная герцогиня великолепно понимала, с кем имеет дело: прелестный ротик ее улыбался почтительно и едва ли не призывно, однако взор ее был безмятежен и пуст, направлен куда-то вдаль, сквозь принца, но ни в коем случае не на него.

– Сын мой, не надобно этим шутить, сии слова не таковы, чтобы трепать их попусту.

– Прости, матушка, ты права, а я не прав. Но сейчас я плотно позавтракаю и непременно поправлюсь. Разреши, я отряжу посыльного к Его Величеству, ибо я обещал доложить ему о твоем милостивом согласии. Ну, насчет сегодняшнего ужина?

– Я сама отправлю, и уж он сообразит, что ты его поручение выполнил. Кроме того, сударь мой сын, что же это я буду с бухты-барахты посылать герольда Его Величеству, когда мажордомам следует предварительно согласовать время встречи, набор блюд и напитков, уровень приема…

– Отец хотел как можно скромнее, попросту.

– …количество гостей и присутствующих, время ухода, если он не захочет прикорнуть в моих покоях. Приличия надобно соблюдать в любом возрасте и при любой простоте. Хотя, конечно, были времена, еще задолго, задолго до твоего рождения… Это теперь он старый брюзга, а тогда пылал. За день, бывало, по дюжине записок, егерскою почтою, из любого конца Империи, а в каждой записке… Впрочем, любое пламя иссякает…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});